Работа пластического хирурга полна экспериментов, творчества и неуемного стремления помочь пациенту

Корр.: Леонид Леонидович, Вы занимаетесь пластической хирургией уже около 25 лет, картина в этой области в нашей стране за это время наверняка сильно изменилась? Какие вы можете назвать основные тенденции? 

Леонид Павлюченко: За последние 10 лет изменений особенно много: стало приходить больше людей, мы стали делать другие операции, у нас стало меньше конфликтов и проблем. Мы стали делать больше операций, при этом перестали делать все операции, а лишь избирательно, цены стали выше. Вот, пожалуй, все тенденции, в общем.

Теперь разберем по полочкам. Пациенты стали более подготовленные: это уже не случайно приходящие к хирургу, о котором идет хорошая молва, люди. Стало больше самих хирургов — стал больше выбор. Появился и широко вошел в жизнь Интернет, теперь больше всего пациентов к нам приходит из Интернета и телевидения. Ведь и изменилась реклама, раньше можно было на заборе написать «Делаем пластические операции», сейчас же пациент выбирает, знакомится, ходит по клиникам, приценивается, прислушивается. Информации стало намного больше, и она стала достовернее, чем раньше, и человек может сознательно выбрать себе хирурга. И это очень важно.

Таким образом, мы имеем все меньше неподготовленных людей, которые приходят и говорят: «Доктор, сделайте меня красивой». Теперь они понимают, чего они хотят и как, и иногда возникают даже издержки — пациенты начинают рассказывать хирургу, как делать операцию. Вот это нужно пресекать и воспитывать пациента в уважении к врачу. Ведь на самом деле только специалист после многолетней работы может понимать тонкости и детали этого ремесла. На такого подготовленного пациента мы должны ответить высоко технологичными операциями.

В наше время все меньше и меньше делается простых операций, и хирурги, которые не учатся постоянно, остаются невостребованными. Ведь в России сейчас 6 000 пластических хирургов и несколько сотен клиник, а нагружены только пару десятков. Это и есть рыночные отношения в нашей специальности.

Корр.: А что касается операций: что изменилось за 10 лет и что остается прежним?

Леонид Павлюченко: Если начинать с пластики лица, то 10 лет назад в России не было эндоскопических операций, не было сложных комбинированных интервенций по пластике лица, не было сложного понимания пластики окружности глаз — околоорбитальной. Вообще исчезают операции, где просто нужно чего-то отрезать, они заменяются операциями по созданию объема, изменению формы.

Не было удачных поточных операций на перегородке носа, а теперь они есть, так что мы не только улучшаем форму носа, но и улучшаем дыхание. Вообще пластика носа за 10 лет изменилась на 70 % — старые методики могут удовлетворить только одну треть запросов пациентов в наши дни.

Что касается маммопластики, где-то в начале 90-х годов я публиковал работу по протезированию молочной железы и процент осложнений на тот момент составлял у нас 50%. Редко кто в этом признавался, но это было так. Теперь же этот процент в нашей клинике меньше среднестатистических 2%.Опять же появилось практически бесконечное разнообразие протезов по качеству и форме — раньше не было и 2% от этого.

Я вам говорю об изменениях по тем трем основным направлениям, которыми занимается сейчас наша клиника: это лицо во всех его проявлениях, нос и грудь. Раньше мы делали все операции, теперь нам это не нужно, это не наше направление. Вместе с тем, я не делаю операции, которые мне кажутся сомнительными или, на мой взгляд, неполезными: например пластику голени или ягодиц протезами.

Кстати, еще нужно отметить, что 10 лет назад я не добивался таких результатов в подтяжке и воссоздании контуров шеи, этих операции не было вообще, лишь косвенная подтяжка за счет кожи лица.

Липосакция тоже раньше была довольно травматичной операцией, сегодня и простая вакуумная и туменесцентаная липосакция стали безопаснее за счет того, что стали применять канюли малого диаметра. Появились новые виды, такие как ультразвуковая, высокочастотная, турбулентная и пр. В итоге сегодня нет запретных зон для липосакции. Также закрепилась аксиома, что без мер реанимации нельзя выкачивать больше 2—3 литров за раз. Мы как раз так и делаем, по отработанной методике.

Корр.: Какие операции вы делаете чаще всего в вашей клинике?

Леонид Павлюченко: У нас на первое место я бы поставил операции по пластике носа, второе место — пластика век, третье — пластика груди, четвертое — пластика лица, пятое — липосакция и т.д.

Вот еще, хочу отметить, что сейчас очень изменилось то, как строятся отношения с пациентом: если раньше это была стихия просто — на базе гос. учреждений работали какие-то энтузиасты без четкого учета финансовой деятельности, ведения документации, то сейчас мы работаем по тем легитимным нормам, которые существуют уже в России и платим налоги. А с пациентами работаем на договорной основе — четко юридически ограничиваем наши взаимоотношения.

Кроме того, раньше не было профессиональной ответственности, теперь у нас это есть — это значит, что если возникают какие-то осложнения серьезные, то пациент получает компенсацию. И не важно, получил ли он их во время операции или травмировался, упав с кровати. 10 лет назад не было Ассоциации клиник пластической хирургии, сейчас она есть, она занимается регулированием правовых, административных коллегиальных отношений между клиниками. Президентом этой Ассоциации являюсь я.

Чтобы подвести итог можно сказать, что пациенты становятся более грамотными, хирургия более качественной, отношения между ними более цивилизованными.

Корр.: Лично вам какие операции больше всего интересно делать? Предпочтения есть?

Леонид Павлюченко: — Мне интересно все, чем занимается клиника моего имени: пластика носа, лица и молочных желез.

Корр.:  Что касается уникальных методик — у вас наверняка много таких разработок, которых нет в других клиниках Москвы — свой фирменный почерк?

Леонид Павлюченко: Понимаете, они в основном оформлены в виде изобретений и патентов — не знаю, можно ли их считать уникальными. Это относится ко многим операциям по пластике лица, носа и молочных желез. А вообще, конечно, работа каждого хирурга уникальна. Уверяю, что каждый хирург, который делает 300 операций в год, обладает уникальными методиками, каждый. Ну, это не то чтобы революционные прогрессивные идеи, а доморощенные, но вполне самобытные. И разница между успешными хирургами состоит в том, что одни публикуют свои секреты, а другие — нет.

Корр.: У вас есть даже специальные изобретенные вами инструменты, так ведь?

Леонид Павлюченко: Да, сеть у меня такие инструменты по пластике носа. Они тоже защищены авторскими правами. Немало хирургов имеет свои инструменты, даже целые наборы.

Понимаете, я ведь, кроме того, что пластический хирург и главный врач клиники, я еще профессор кафедры, и люди, которые занимаются как-то научным осмыслением, всегда в итоге потом что-то продуцируют: либо статьи, изобретения, либо инструменты, либо технологии. Это и профессор Неробеев, и академик Меланов, и другие научные деятели. То есть у нас формируется специальность. Кстати, одна из задач Ассоциации состоит в том, чтобы создать такую специальность, дисциплину.

Корр.: Вы уделяете много внимания реабилитации пациентов? Каким образом вы помогаете им преодолеть непростой послеоперационный период?

Леонид Павлюченко: Сама идея реабилитации не является надуманной, это не калькуляция каких-то наборов услуг, это амбулаторная диспансеризация. Каждого пациента мы наблюдаем в течение года после операции и это одно из условий договора. Если пациент не появляется, мы снимаем с себя ответственность. Виды воздействия в послеоперационный период могут быть самые разные: от доброго слова до повторной операции.

Корр.: У вас в клинике используется технология компьютерного моделирования, облегчает ли она действительно задачу хирургу и пациенту?

Леонид Павлюченко: Вот как раз 10 лет назад уповали на это моделирование, то сейчас оно рассматривается как один из способов работы с пациентом, уточнение возможного результата после операции, только как схема, представление виртуальное, а не чек на получение.

Корр.: К пластическим хирургам приходят разные люди, нередко у некоторых из них желание сделать операцию обуславливается не реальной необходимостью, а психологическими проблемами и комплексами. Как вы поступаете в таких случаях, когда вам кажется, что операция пациенту вовсе не нужна?

Леонид Павлюченко: Я не психолог. И если у человека все в порядке внешне, это не значит, что так оно и есть. Например, с носом: как я могу видеть, что все в порядке, если я еще не прикасался к нему? Тут надо постараться понять, что хочет пациент? И если ты не можешь этого сделать, то это еще не значит, что этот человек сумасшедший. Нужно просто так и сказать, что «я не могу». Это раньше было немерено пациентов и один хирург, который мог распоряжаться судьбой пациента, теперь это не так. Теперь хирургу нужно расти, изучать запросы пациентов и думать, как сделать то, что хочет этот пациент.

Тут такое правило: все, что не вредит здоровью, все, что не уродует человека, допустимо. Другое дело, что попадаются, конечно, люди больные, которым нужно лечиться, требующие каких-то невообразимых вещей. Остальные люди не нуждаются ни в каких консультациях и советах — сделайте хорошо то, что они хотят. Просто иногда вы можете сказать, что вы не можете этого им сделать и все, пусть ищут хирурга, который сможет.

Прелесть эстетической хирургии в том, что хирург всегда может признаться в этом: не могу или не желаю, потому что это противоречит моим эстетическим представлениям. Это вполне допустимо и пациенту не нужно обижаться — это хороший хирург, который отказывается делать, когда не может или считает, что будет некрасиво, противоречит его убеждениям. Ведь самое плохое, если у хирурга нет убеждений, и он за деньги делает все, что угодно — это путь в катастрофу и для хирурга и для пациента.

Корр.: Получается, что каждый настоящий эстетический хирург — прежде всего художник в широком смысле этого слова?

Леонид Павлюченко: Он в большой степени должен быть художником и в большой степени должен быть эстетом. Я вообще полагаю, что если будет у нас эта специальность, то хирургам надо вводить такие предметы, как рисование, история искусства. Это нужно изучить досконально, также как это изучают художники. Хорошо бы направлять хирургов в Италию в музеи посмотреть, что такое прекрасная грудь, что такое красивое лицо. В памятниках искусства ведь нет арбузов-грудей, проваленных носов, американских стандартов. В высоком искусстве у женщин должен быть маленький животик, нет преувеличенных скул, зада, у нее не должно быть огромной груди — женщина не корова! Не надо из европейцев делать монголоидов, не надо из монголоидов делать европейцев, не надо разрушать свою национальную красоту. Все издержки, что мы сейчас имеем, возникают как раз потому, что не дается хирургам понятие о настоящей красоте.

Корр.: Почему на ваш взгляд пластические операции приобретают все большую популярность у молодежи, связано ли это с их доступностью или с влиянием СМИ, или еще с чем-то?

Леонид Павлюченко: Совокупностью этих факторов. Идет популяризация пластической хирургии. И главное, что я сам к этому приложил руку. Я считаю, что нужно давать информацию. Если люди знают, что это можно и где это можно сделать хорошо, то уже тоже популяризация… Сейчас смотрите, сколько сайтов, журналов, телепередач. Мы и сами создаем телефильмы.

Так что складываются некие стереотипы и потребности современного человека: иметь машину, хорошо одеваться, хорошо питаться, хорошо выглядеть. Последнее — особенно для женщин, хотя и мужчины стали задумываться над этим уже. Хорошо это или плохо, но это реально.

Корр.: Кстати, выросло ли число пациентов-мужчин за последнее время?

Леонид Павлюченко: Несущественно у нас в России. У нас слишком плохой климат, чтобы мужчина мог красоваться как павлин, а дома это вообще необязательно. Все равно наше общество остается мужским, я так считаю, и в нем мужчина может быть каким угодно. Если бы у нас было бисексуальное общество, либо женское, то, конечно, мужчины больше бы обращали на себя внимание. Ну а мужчина, который позволяет себе выглядеть как угодно должен быть руководящим.

Вот видите, как из вопросов о красоте вырисовываются какие-то социальные особенности общества. Я также связываю рост количества операций с улучшением благосостояния людей, потому что когда человек работает в три смены, ему в голову не придет тратить деньги на комфорт, я уже не говорю о роскоши.

Корр.: Не кажется ли вам, что в погоне за идеальными лицами и фигурами звезд, люди могут потерять свою индивидуальность?

Леонид Павлюченко: Ну что тут плохого? Если я хочу быть умным, как Леонардо да Винчи, разве это плохо? А если хочу быть красивым, как Шерон Стоун — это плохо? Почему считается, что быть умным — хорошо, а быть красивым — плохо. Опять же, мы же говорим, что общество у нас мужское и, если женщина красива, у нее больше шансов устроиться в нем. Все это же делается для обретения личного счастья.

Корр.: Что вы можете сказать об отличиях нашего подхода в пластической хирургии от зарубежного? В чем отличия?

Леонид Павлюченко: Я был недавно в Америке, никакого там отличия нет — люди остаются людьми. В некоторым направлениях нам есть что им сказать, в других есть чему у них поучиться. Например, они намного отстают от нас в пластике молочной железы своими же имплантантами. Это около 20 лет разрыва. Вот пример того, как социальный запрет на силиконовые имплантанты привел к тому, что это направление безнадежно отстает от европейского и российского.

Корр.: А как вы относитесь к эндоскопической методике?

Леонид Павлюченко: Положительно. Это хорошая методика, расширяющая возможности хирургии. В подтяжках верхней части лица она не просто конкурирует, а даже превосходит по эффективности другие методики. Я, например, применяю эндоскопические приемы и инструменты и при пластике груди, и при пластике носа. Вообще эндоскопических операций в чистом виде не бывает, правильнее говорить эндоскопические ассоциированные операции — то есть с применением этого метода в какой-то ответственный момент.

Это всего лишь методика и все равно решается все хирургом. А эндоскопия — еще одно средство хирурга решить какую-то задачу, улучшающее качество хирурга, позволяющее ему видеть то, чего не видит глаз, работать деликатными инструментами. И чем у него больше этих средств, тем лучше, ведь хороший инструмент и хорошая техника помогают хирургу реализовать свою идею.

Корр.: Расскажите о своей научной деятельности? Что вы выпустили интересного за последнее время?

Леонид Павлюченко: Мне очень нравится моя статья о 12-летнем опыте применения текстурированных имплантантов при пластике молочной железы. Такого опыта нет нигде в мире и, поэтому, когда я обобщил, я понял, что делаю это хорошо. А сейчас я готовлю статью по пластике шеи, продолжаю работу по многофункциональной ринопластике.

Потом у нас же есть общество Пластической, эстетической и реконструктивной хирургии, вице-президентом которого я был долгое время. За это время там обучились сотни хирургов, приезжали к нам лучшие хирурги заграничные, каждые 2 года проводятся съезды, выходит журнал, членом редколлегии которого я являюсь.

Защищаются диссертации постоянно по эстетической хирургии в рамках либо общей хирургии, либо стоматологии — к вопросу о том, что нет специальности. Потихоньку будем специальность, когда наработаем доказательную базу и докажем, что это предмет. Также было и с хирургией общей когда-то.

Корр.: Можно ли утверждать, что российская школа пластической и эстетической хирургии — одна из сильнейших в мире?

Леонид Павлюченко: Ну тут трудно сказать. Давайте займем достойное место и будем хотя бы равными. Потом, чтобы нас понимали нужно говорить на одном языке, тогда можно будет и выходить в лидеры. Тут ведь надо, чтоб нас признали таковыми другие, А не мы сами себя декларировать будем.

У нас есть тут одна большая сложность: немцам и остальным проще говорить на английском языке, они отказываются учить русский, и мы вынуждены тоже учить этот невыразительный язык. Иначе многие хорошие хирурги ведь вообще не знают, что у нас тут происходит. Мы до сих пор остаемся немножко как бы в стороне от тех стран, которые претендуют на лидерство, нам все еще надо оформлять визы, всякие сложности.

Вот этот языковой барьер, потом некоторая рознь социальная есть — мы всегда были как-то в оппозиции к Западу и это все равно остается. Так что, не такие уж у нас тесные контакты, чтобы заявлять себя лидерами. А очень тесных контактов у нас и не будет. Мне могут разрешить сделать мастер-класс, но я не могу там даже работать — там нужны документы, разрешение.

Ведущие страны остаются пока те же — чем они претендуют на лидерство? Изданием книг, информации, пиаром, имеющим серьезные основания. Условно это соотношение выглядит так: в Америке издается ежегодно 100 книг, у нас — одна.

Корр.: Ну и напоследок, расскажите, пожалуйста, о необычных случаях в вашей практике, что такого случалось за последнее время?

Леонид Павлюченко: Да сколько угодно! Вот сегодня, например, я третий раз переделывал грудь одной девушке — она пришла от другого хирурга. Необычно? Необычно, такого быть не должно, операция должна делаться один раз.

А вообще у меня ничего необычного нет. Я стараюсь, чтобы необычного у нас в клинике было как можно меньше, наоборот, чтобы все было легитимно, законно и пациент был доволен. Я за ту обычность, когда пациент доволен. Поэтому у нас нет проблем с налоговой инспекцией. Я за обычную консервативную легитимность.